Амурчики Эгрегора
Дальше!
 
 
 
Русалочка
 
Красавица морей и океанов
махнула мне серебряным хвостом.
Я кинулся за ней в порыве рьяном,
но все-таки опомнился... Потом
она ко мне не раз во сне являлась,
клялась в любви и за собой звала,
но тут уже жена моя вмешалась
и поскорей от моря увезла.
На верхней полке в голубом вагоне
я о моей русалочке мечтал,
и на одном опасном перегоне
я с полки прямо на жену упал.
Жена моя ужасно возмутилась,
от стонов я тогда не взвидел дня...
Крича, что вдруг судьба ее разбилась,
она в окошко бросила меня.
 
1977, НБ
Старый парк
 
Старый парк и пустые аллеи.
Листьев шорох и веток полет.
Ни о чем, ни о чем не жалею,
И любовь просто так не пройдет.
В глубине твоих глаз утопаю.
По сугробам куда-то бредем.
- Ты такая... - Какая? - Такая!
От судьбы никуда не уйдем.
Усмехается злобно старуха:
- Эй, красотка, несчастия жди!
Впереди - лишь тоска и разлука,
Лишь просторы беды впереди.
Старый парк, белый парк, полуночье
и твоих поцелуев тепло...
Я люблю тебя, милая, очень
И тоске и несчастьям назло.
Старый парк и пустые аллеи...
Ни о чем, ни о чем не жалею.
 
80-е гг., Л.С.
Любимые бродят стадами
 
Любимые бродят стадами,
заглядывают в окно.
Чего-то им хочется, верно.
Проголодались, поди.
 
Возьму я бутылку кефира
и с целью их всех оделить
широким и царственным жестом
в открытое брошу окно.
 
И вот, по закону Ньютона,
бутылка стремится к земле,
но мной приложённая сила
ее продолжает полет.
 
Сверкая на солнце боками,
она как ракета летит,
но вдруг натолкнулась на что-то...
Что ж, смейся, ехидный Ньютон!
 
Она словно яблоко пала,
а рядом, судьбою сражен,
как яблоня, рухнул любимый -
он жертвой инерции стал.
 
Сады огласились рыданьем,
стада повернули на юг...
Опять начинанья благие
приводят прямехонько в ад.
 
Но что это: чавкает кто-то,
бутылку за талию взяв...
Последний бесстрашный любимый
отважно лакает кефир!
 
Награда находит героя,
и жестом эффектным ему
швыряю кастрюлю со щами -
пущай похлебает себе!
 
Нач. 90-х, АН
Ушла любовь, завяли помидоры...
 
Ушла любовь, завяли помидоры,
прокисли щи, в сортире свет погас...
Возьму пивка, задерну плотно шторы
и буду заливать мою напасть.
Она ушла, так грубо хлопнув дверью...
Вот так всегда: придет одна беда -
другую жди! И все же я не верю,
что в счастье дверь закрылась навсегда.
Завяли помидоры? Что ж, на рынке
куплю еще, грузину чирик дав,
и, как мужчина, он поймет мужчину,
со вздохом скорбным сдачу отсчитав.
И вот, найдя духовную поддержку
и скушав занитраченный томат,
со сдержанным достоинством, без спешки
зайду я в телефонный автомат.
Пищат гудки. И вот - знакомый голос.
Осталось воздух в легкие набрать...
Скажу я, мщенья гордого исполнясь:
- Послушай, сволочь, дура ты и ля-ля-ля-ля-ля!
Мы разошлись, как в море две селедки!
Вот как я свет в сортире починю,
махну с томатом пять стакановводки
и погоди - еще перезвоню!
 
Нач. 90-х, АН
 
Клиника
 
Эти дивные встречи
не дано нам забыть.
Эти дикие речи,
как талант, не зарыть...
А быть может, это глюки?
Просто бред и жужелюки?
Пластика, мимика,
мы с тобой два клиника!
 
Ах, как все трагично,
как неоднозначно:
то ли все отлично,
то ли же иначе.
 
Хорошо нам вдвоем,
а поврозь еще хуже.
То ль завыть соловьем,
то ли третий нам нужен...
То ли это просто глюки,
только бред и жужелюки...
Клиника, клиника,
хронопушка Винника!
 
Мы, как споры чумы,
перешли все границы!
Может, финики мы?
Или даже две птицы...
Или это просто глюки,
только бред и жужелюки...
Клиника, клиника,
мы с тобой два финика!
 
Ты вчера мне ответь,
я ведь завтра спросила:
долго ль это терпеть?
Истощаются силы!
Этот бред и эти глюки,
Словом, эти жужелюки?!
 
Разорву на части
я тебя от страсти!
 
28 марта 1992, О.Ф., О.М.
 
Матаррадоннада!
 
джордиссимо
 
Вчера, переев осетрины,
задумалась я о любви.
Ах, где же вы, где вы, мужчины?
Пропали - зови не зови...
Сквозь призму икорки кетовой,
сквозь грани бокала, сквозь кляр
мерещился пенис моржовый...
Какой это был экземпляр!
Я вижу батальную сцену,
как бились моржихи во льду...
Любимый, скажи свою цену -
и я к тебе тотчас приду!
Но ты устремлял свои очи
на спаржу, а не на меня...
О ночи, мадридские ночи,
хоть вы обнимите меня!
Я верю, любимый: ты тоже
ни в чем не уступишь моржу...
Но что это, право, о Боже?
Уходишь? И я - ухожу!
Угасла последняя люстра,
доеден салат оливье...
И я, словно глокая куздра,
осталась одна на земле...
 
17.05.1992, Народ
 
Ананас
 
Я задушу в объятиях желудка
тебя, как этот кислый ананас.
Поверь моим словам - они не шутка,
ты так прекрасен в профиль и анфас!
В тебе я, милый, вижу Бержерака,
ты на него похож, не отрицай.
Хоть родилась я под созвездьем Рака,
все жду оптимистичного конца.
Но сколько нас? Сбиваюсь я со счета.
Всему виной прогоркший ананас.
А надо мне немного - и всего-то
две пары рук, четыре пары глаз...
Тебе назавтра назначаю встречу
под четким наблюдением врача.
Ты не забудешь страстный этот вечер
и Пятую Заставу Ильича!
 
04.06.1992, О.Ф., О.М.
 
Как было хорошо
 
танго
 
Как было хорошо,
когда светило солнце,
как плохо мне теперь,
когда оно зашло,
и кошельком с одним
засаленным червонцем
лежит в пыли любовь, -
дарить ее смешно.
Как пели петухи
зарею первой встречи,
как тесен был нам мир,
как ясен был наш путь...
А розовый туман
ладоней гладил плечи,
и ласковый обман
речей не ранил грудь.
И в то, что наш роман
так скоро канет в Лету,
никто из нас тогда
поверить бы не смог...
Но я уйду из тьмы
к единственному свету,
оставленному тем,
кто слепо одинок.
Но я уйду из тьмы
к спасительному свету,
недрогнувшей рукой
нажму я на курок.
 
24.10.1992, О.М.
 
Колыбельная психотропная
 
Успокойся, не кричи, дорогой,
и не бойся ничего - я с тобой.
Спи, любимый, не брыкайся, не плачь -
все уснули: и стукач, и палач.
 
Баю-баюшки, в войну не играй,
поскорее пистолет мне отдай.
Я с врагами всеми справлюсь сама.
Спи, мой маленький, спокойного сна...
 
Ну-ка, слезы поскорее утри,
а в магический кристалл - не смотри.
Из него мы, милый, сделаем бра...
Спи, любимый, засыпай до утра.
 
Ты не бойся психотропных атак -
для меня их блокировка - пустяк.
Что нам Филби, что нам Бонд-Фантомас?
Я им в морду запущу ананас.
 
Не страшны со мной ни порох, ни яд -
превращу я их в миндаль-шоколад.
Заслоню тебя от пуль и гранат -
отошлю их бандеролью назад...
 
В небесах ты НЛО не ищи -
я сварила в ней прекрасные щи...
Спи, любимый, не брыкайся, не плачь -
все уснули: и стукач, и палач.
 
Вот проснешься - я тебя покормлю.
Ты поверишь, что тебя я люблю...
Спи, не бойся ничего, мой родной!
С этой ночи я навеки с тобой.
 
08.01.1993, О.Ф., О.М.
 
Песня о городе любви Ельце,
неосторожно спетая любимому
в минуту откровенности
 
“Люди бредят кто Рио, кто Римом,
но иные стремленья мои,
с той поры, как мне спела Арина
о Ельце, эпицентре любви.
Ни к чему мне Стамбулы-Парижи,
не поют в тех краях соловьи...
Мне Елец и роднее и ближе,
потому что он город любви.
 
Каждый камень здесь негою дышит,
нету здесь слесарей и ткачих, -
ветер струны Эола колышет
и струится лирический стих.
 

 

 
В каждом доме живет Казанова,
что ни женщина - леди Макбет.
Только здесь возрождается снова
от любви отлученный поэт.
 
Здесь проходят все язвы желудка,
колотье в позвоночном столбе...
Если ты занемог не на шутку,
местный климат поможет тебе.
 
В этот город не ездят жениться,
и о дружбе не слышали тут...
О Елец! Ты - геенна ревнивца:
здесь любовники только живут!“
 
Тут любимый мой с яростным стоном
поднялся, а во взгляде - свинец...
Не хочу, не хочу в Дездемоны!
Никогда не поеду в Елец!
 
17-18.03.1993, О.Ф., О.М.
 
Стихи о настоящем мужском счастье
 
Счастье - это быть со мной,
потакать моим капризам,
упиваясь чадом сизым
сигареты дорогой.
 
Счастье - мне дарить духи,
дачи, лянчи и песеты,
наборматывать кассеты,
посвящая мне стихи.
 
Счастье - в шахматы играть,
говорить мне комплименты,
а в отдельные моменты,
скажем, ручку целовать.
 
Счастье - плакать обо мне,
от бессонниц изнывая,
потому что я такая
недоступная тебе...
 
Постоянно возле быть -
в ноябре и в понедельник,
поздравлять меня в Сочельник
и о многом говорить.
 
Счастье - быть со мною рядом,
ревновать меня ко всем,
прогоняться насовсем
и смотреть собачим взглядом.
 
Счастье - быть со мной опять,
а потом еще раз снова,
понимая с полуслова
невозможное понять.
 
Счастье - быть со мной всегда
всепрощающим и нежным
(с остальными - льдисто-снежным,
как лягушка в холода).
 
Счастье - быть со мной на “ты“,
выносить ведро и слезы,
зарабатывать на розы
и лечить от маеты.
 
Счастье - быть со мной везде -
в переулке и в метели,
в передряге и в постели
(но - держа себя в узде!)
 
Счастье - пить со мной вино,
счастье - быть побитым мною,
счастье - быть всему виною...
Я и счастье - мы одно.
 
Счастье - быть со мной всегда!
И любить меня - безмерно!
Страстно! Трепетно! И верно!
Вот в чем счастье, господа!
Ваше счастье, господа!
 
19.12.1993, О.М.
 
Аrioso futurioso №6
 
Никто влюбился в Никого
зачем и почему-то,
и получилось ничего, -
такое фу-ты ну-ты!
Ничто мечтало ни о чем,
как Некто с ним ни бился.
Поговорив никак с врачом,
он сам не в то влюбился.
Немало неких Никаких
ни бе ни ме, а хуже,
поскольку никакой жених
всегда не станет мужем.
Никто, ничто, ни так ни сяк -
и с носом остается!
Но все же что-то кое-как
кому-то достается.
Пусть путь бежит по никуда,
и некого, и негде -
никак случится в никогда,
уж вы-то мне поверьте!
Когда-то кто-то там и с тем
(я этому порука),
на радость и на зависть всем -
и это будет штука!
 
11.01.1993, Народ
 
Мотылек
 
“И вдруг придет дурак,
прелестный и противный...“
 
Мотылек из книги
“Последний единорог“ П. Бигла
 
Пришел ко мне дурак, прелестный и противный,
Мне жадно подарил три розы blue и млю.
Привнес он в жизнь мою осадок аффективный,
И я его за сим люблю, люблю, люблю.
Он выпил не моргнув стакан молочной водки
И смачно закусил повидлой с иваси.
С туманной прямотой, безудержный и кроткий,
Он у моей руки супруга попросил.
 
Всегда не расстаюсь с его живым портретом:
Он плотно-худощав, приземисто-высок,
Чисты его глаза, мутящиеся светом,
Оскал манящих губ приязненно глубок.
 
Залысины на лбу космато-кучерявы,
Загадочно курнос орлиный римский нос,
И знойно басовит его фальцет гунявый,
Когда поет романс под страстный пылесос.
 
Мой смутный идеал, мой сон реально-грубый!
Я жду Вас каждый день из всех небывших лет.
Целую я взасос и бесконтактно в губы
Ваш виртуальный и застенчивый портрет.
 
Я жду тебя, дурак, прелестный и противный!
Скорей приди ко мне, хоть с розой, хоть без мли!
Чтоб в жизнь мою вошел осадок эффективный,
Люби меня за сим! Люби. Люби. Люби.
 
20.02.2000, О.Ф., О.М.
 
Сэр Ланселот
 
Ах, кто это скачет - в зеленом, вон тот?!
Мой ангел, мой рыцарь, мой сэр Ланселот!
 
Закован он в латы, но нежен душой.
Он скачет, он мчится ко мне и за мной!
 
Несет Ланселот на груди тайный клад:
охапку сонетов, мешок серенад,
 
и белую розу в алмазах росы,
и шубу и муфту из черной лисы.
 
Таинственной мглою объят Камелот.
К балкону подводит коня Ланселот
 
и, встав на колено, целуя цветок,
поет он о том, как он был одинок,
 
как труден и долог был пройденный путь,
как страсть и разлука изранили грудь:
 
“Прошел я пустыни, моря переплыл,
но пылкость и верность тебе сохранил.
 
Я в битве неравной лису победить
сумел, чтобы шубу и муфту добыть,
 
выращивал розы и рифмы искал,
и двигатель вечный воздвиг среди скал,
 
сражался с кефиром один на один,
чтоб только услышать: “О мой Господин!“
 
Прими ж эту розу, и стих, и лису
в залог той любви, что я в сердце несу!
 
Все это - и сердце! - тебе я дарю.
Поскачем скорее ж, мой друг, к алтарю!“
 
*
Мечты воплотились: семнадцатый год
мой рыцарь прилежно хозяйство ведет...
 
05.03.2000, ОФ, ОМ
Песня о тройке
 
Закройте дверь и проходите в койку,
Разденьте ваш монокль, ложите трость,
А чтобы не помялась ваша тройка,
Прошу ее сюда, на данный гвоздь.
 
До Вас здесь не бывало кавалера
Трех орденов различных степеней...
Не рвите пеньюар - он из мохера
и стоил мне 80 рублей!!!
 
О мама, что я вижу?! Это что-то!
Размер и цвет пленяют взор очей!
Еще банкнот для кругленького счета -
Я в этом деле выше мелочей!
 
Ну, вот и всё... Ах, ты еще не начал?!
На “больше” полагается тариф!
Без этого никак, а как иначе?
Нет денег? Так поставь на место лиф!
 
Немедленно покиньте эту койку
И весь мой апартамент заодно!
Закройте дверь и подберите тройку!
Монокль и трость получите в окно...
 
14.01.2001, ОФ, ОМ
 
Ох...
 
И никто нас сегодня не любит,
даже плакать охота порой,
но однажды он так нас полюбит,
что накормит чёрной икрой.
 
Нас колбасит голод сердечный.
Одиночества алчный комар
кровь сосёт из души, бессердечный.
Красит сажей стену маляр.
 
Квадратура Малевича плачет
о нагом безлиствии рощ,
но не критик бурно заплачет
над строфою, – яростный дождь.
 
Как болят удалённые зубы!
И понятно: дело – табак...
Что ж, возьмём сигарету не в зубы,
а положим в сжатый кулак.
 
Да, любовь – непонятная штука...
Воет псом обездоленный кот...
Даже баксов зелёная «штука» –
не броня от пуль и невзгод.
 
Ксилофон ноет старою раной.
Песне тоже нужен костыль.
Бритый зомби с рваною раной
на помойке ищет бутыль.
 
Электрон – это тоже Космос.
Дрожь конвульсий и кофе без сна.
Но стрела устремляется в космос –
не могла без цели она...
 
Принтер выдохнет тонкое пламя.
Дом в деревне Миле не мил.
Мезозойский кактус, как пламя,
бронтозавру путь осветил.
 
Отчуждённый валенок бредит
о калоше в жажде пустынь.
Сумасшедший, увы, не бредит, –
как жену, целует полынь.
 
На татами жёваный джокер
забивает шведа в трик-трак.
Может, будет в прикупе джокер...
Крик совы – магический знак.
 
Из окна океана не видно.
Как же хочется, чтоб – полюбил!..
Не судьба нам повеситься, видно:
«Любят вас», – телефон зазвонил!!!
 
06.02.03, П.М., О.М.

©"На Енисейской,32",2001

ОглавлениеДомой!Дальше!

Пишите!















Hosted by uCoz